запах!
– Гениально! – с той же долей ерничества оценил его заявление Лев Иванович и добавил: – А если он кастрат? Ты не в курсе, они на валерьянку реагируют или нет?
Станислав от неожиданности даже закашлялся.
– Блин! Я как-то даже не задумывался об этом. Ладно, поехали, на месте все узнаем.
Они загрузились в «Пежо» Гурова, недавно капитально отремонтированный на СТО, и помчались в сторону МКАД. Сыщики постояли в паре не самых затяжных пробок, вскоре пересекли пригородное транспортное кольцо и минут через двадцать пути увидели слева по курсу разноцветные крыши коттеджей в окружении зелени, к которым от основной трассы тянулось ответвление дороги.
– Если память не изменяет, пару раз мы с тобой здесь уже были, – окидывая взглядом крыши зданий, негромко произнес Станислав. – Поселок интеллектуалов. Здесь каждый второй кандидат или доктор наук.
Господа полковники въехали в поселок и вскоре остановились на улице Чайковского, у механических ворот. Лев Иванович первым делом отыскал взглядом фигурную табличку с номером тридцать два, укрепленную на кирпичном столбе, рядом с которым располагалась кованая узорчатая калитка. За высокой оградой из зеленого металлопрофиля высился двухэтажный коттедж под кровлей того же цвета.
Выйдя из машины, Лев Иванович нажал на кнопку звонка, укрепленную рядом с калиткой.
Менее чем через минуту из дома появился худощавый мужчина с унылым выражением лица. Он подошел к калитке и вопросительно взглянул на визитеров.
– Добрый день, мы из Главного управления уголовного розыска. – Гуров показал ему удостоверение. – Это я вам звонил. Со мной полковник полиции Станислав Васильевич Крячко.
– Здравствуйте! Рад видеть вас! Проходите! Идемте в дом. Что будете, чай, кофе? – распахнув калитку, с нескрываемой радостью спросил Фоминин. – Или, может быть, коньячку?
– Это потом. Сперва нам хотелось бы поговорить, – изобразив постный, какой-то монашеский вид и слегка напирая на «о», смиренно проговорил Станислав, пряча усмешку.
– Я понял! – с улыбкой сказал хозяин дома. – Вы совершенно правы. Сначала надо войти, а потом уже обсуждать такие вопросы.
Опера вошли в небедно обставленную гостиную, сели в кресла у фасонистого журнального столика, сработанного из дорогих пород дерева. Отпивая чай из расписных фарфоровых чашек, самых настоящих, саксонских, приятели приступили к расспросам. Прежде всего они попросили Фоминина рассказать про своего кота все, что тот сочтет нужным сообщить им.
Хозяин дома согласно кивнул и начал повествование.
Лет десять назад Роман Викторович дикарем ездил по странам Южной Азии. В ту пору он работал химиком-технологом на одном из предприятий, попутно делал кандидатскую диссертацию. В деньгах Фоминин не купался, но сумел-таки скопить средства на дальние странствия, осуществление мечты своей юности. Он в совершенстве владел английским, более-менее – китайским, относительно неплохо – бенгали и хинди, он отправился в путь, преисполненный самыми лучшими надеждами.
Фоминин проехал через всю Индию, побывал в Непале, после чего отправился на Тибет. Он навестил самые разные места этой необычной страны, которая с некоторых пор стала частью Китая, посетил несколько буддийских монастырей, обстоятельно побеседовал с их обитателями и наконец-то решил, что пора возвращаться домой.
В тот день, когда собирался покинуть Лхасу, Фоминин напоследок решил прогуляться по городу. Кто знает, доведется ли ему побывать здесь еще раз?
Он подошел к уличному торговцу сувенирами и заметил неподалеку от него котенка необычной масти. На ярко-оранжевом фоне его шубки были разбросаны темно-коричневые овальные пятна с красноватым оттенком.
Роман спросил торговца, не его ли этот котенок.
Тот перегнулся через прилавок и сердито закричал на животинку:
– Опять ты здесь? Пошел вон отсюда! Нечего тут шляться!
Фоминина заинтересовало, чем так прогневал торговца этот малыш кошачьей породы.
Из небольшой лекции, прочитанной ему этим человеком, Роман узнал о том, что немалая часть буддистов, прежде всего ортодоксально настроенных, считает кошек греховным животным. Согласно древнему преданию, в день кончины богочеловека Будды животные пришли поклониться ему и выразить свою скорбь. Не появилась одна лишь кошка. К тому же в день всеобщей скорби она совершила совершенно недостойный, жутко греховный поступок – убила и съела крысу.
– Разумеется, это было очень давно. Многие буддисты простили кошку и даже сделали ее своей любимицей. Но есть и те люди, которые и сегодня порицают этих животных за тот проступок, – сказал торговец сувенирами.
– То есть этот котенок ничей? Значит, я могу взять его себе? – спросил Фоминин.
В этот момент, словно понимая, что разговор идет о нем, котенок подошел к Роману, сел на тротуар и посмотрел на чужеземца внимательным, изучающим взглядом.
Торговец снова взглянул на котенка через прилавок и с нескрываемым удивлением проговорил:
– Он сам выбрал тебя, значит, признал за хозяина.
Как рассказал далее работник уличной коммерции, котенок этот не простой, а особой породы, в былые времена содержавшейся при дворе древних правителей Тибета. Взять его чужеземец может, раз сам котенок его выбрал, но ему надо иметь в виду, что с этого момента их жизни будут связаны настолько тесно, что, согласно древним преданиям, уйти в мир иной они обречены в один день и час.
Роман суевериями не страдал. Пушистого найденыша он взял с собой и сразу же дал ему кличку Тибет, по названию его восточной родины. Правда, на то, чтобы довезти Тибета до нового места жительства в Подмосковье, ему пришлось изрядно потратиться на всевозможные справки и разрешения.
Поэтому, прилетев в Шереметьево, Фоминин с чужого телефона – на своем кончились деньги, а положить было нечего – позвонил жене и попросил ее приехать за ним.
Его приобретение семья встретила по-разному. Для жены Светланы и дочери Кати Тибет стал любимцем, а вот для сына Леньки – совсем наоборот. Тот почему-то кота невзлюбил с первого же взгляда.
Впрочем, Тибет отвечал на это тем же. Когда Ленька был дома, кот старался вообще не показываться ему на глаза.
Впервые необычные способности Тибета проявились, когда ему было три года. Роман и Светлана с какого-то момента начали замечать, что кот совершенно не переносил, когда при нем кто-то о чем-то врал. В такие моменты он начинал сердито шипеть и фыркать. Как Тибет распознавал ложь и правду, можно было только предполагать. Но факт оставался фактом. После того как кот раза три подряд уличил Леньку во вранье, тот окончательно возненавидел этого хвостатого и усатого детектора лжи.
– Получилось вот что. Ленька однажды собрался идти к своим друзьям, сказал мне, что они пойдут купаться на пруды. – Фоминин шумно вздохнул и продолжил: – Тибет как раз сидел под столом и вдруг зашипел! Смотрю, Ленька отчего-то задергался и быстренько убежал. Чую, что-то тут не то! Думаю, уж не